Город трется о ноги, как черная кошка,
Стынут губы дорог под дыханием звезд;
Высыпается снегом бетонная крошка
На холодные лужи неоновых слез.

В душных, тесных квартирах сраженье на спицах,
А на лестничных клетках дурманящий газ.
Самовластие тлена ложится на лица,
Растворяется взгляд немигающих глаз.

Чёткий ритма удар заставляет смеяться,
Заморозив улыбок счастливый оскал.
И сквозь головы узким потоком струятся
Нити света в тончайший багровый бокал.

Рыщут мысли, мелькая в неоновой пляске,
Псами дикими с радостным лязгом клыков,
Разрывая кричаще-застывшие маски,
В вечном голоде поиска новых оков.

Страшен яростный свет ненавистного утра...
Темный отблеск неона умирает в углах.
Но навечно дневная бледнеет палитра
В ослепленных кромешною тьмою глазах.

Как черный хрусталь опускается ночь
На серые стены домов.
Глаза человека хотят превозмочь
Начало стремительных снов.

Желание взгляда сильней темноты,
И хочется видеть и знать.
И страха нет перед лицом пустоты,
И хочется звезды обнять.

И хочется быть неразрывным звеном
В цепи бесконечной миров.
Желание есть стать открытым окном
В немое хранилище снов.

И хочется вспыхнуть сверхновой звездой
Над пропастью чьей-то тоски,
Убрать из оправы алмаз дорогой
И выбросить в пламя реки.

Я увижу себя
И пойму, что уже не свернуть
С той дороги, где я был так долго виновным и правым.
Обо мне не скорбят,
Я не знаю, куда мне взглянуть,
Чтоб увидеть того, кто так долго меня вел упрямо.

Мне не сбросить тот груз,
Что с собою по жизни тащу,
Все ненужное взяв от того, кто обузу оставил.
Разобравшись, кто трус,
Я себе никогда не прощу,
Что в угоду другим я себя отказать не заставил.

В городе стало холодно.
Лица строже и горше,
Боли в словах больше...
Я стыну на этих улицах -
Волшебник без волшебства.
Дольше бродить - пагубно.
Не вычитать смысла в вывесках -
Их форма без естества.

Взгляд забирает улицы
Как-то преступно быстро.
Прошлое бьет как выстрел.
Мне стыдно ответ придумывать,
Известен когда ответ.
Время вращает мельницы,
Иллюзий мутных разбита рать,
Не сможет ожить скелет.

Держит стена стеклянная;
Звон заглушает слово,
Жаждут крюки улова...
Я лгу и пытаюсь спрятаться,
Скользя по обману вниз.
Пробовать жить устану я.
Боюсь только жить без лица,
Без строк, исходящих из...

Жанна д'Арк

I
Когда луна разбила вечер
На жёлто-синие куски,
Девчонка, ёжа зябко плечи,
Стояла тихо у реки.

Внутри струной звенит молитва:
"К себе, о Господи, прими..."
Еще не скоро грянет битва
И спит спокойно Домреми.

На блёклой скатерти дороги
Еще невидимы следы,
Легко ведущие к порогу
Тебе назначенной судьбы.

Небесный свет, открыто сердце,
Всё ждёт Божественной любви...
И к королю-единоверцу
Ты душу страстью опали.

Не видя лиц, пути не зная,
С зовущим голосом внутри,
В восторге света замирая,
Иди и верою гори.

К тому, кого навечно свяжет
С тобой и Францией судьба,
На ком в веках позорно ляжет
Клеймо предавшего тебя.


II
В огромной черной зале замка
Пыталась спрятаться Луна.
Звенела в тонких пальцах склянка,
Смертельным зелием полна.

Её, сжимая обречённо -
Полукороль, полубастард -
Дофин стоял во тьме безмолвно,
Концу немедленному рад.

В душе тоски тяжёлый скрежет,
Безверья пытки боль остра.
И отсвет странный тускло брезжит
Свечи, а может быть, костра?

Не утопить в разврате скучном
Тоску и страх убогих снов.
На маскараде полуночном
Не победить своих врагов.

Не водрузить корону гордо
Под злым хихиканьем шутов,
И, не изгнав надменных лордов,
Не сбросить с Франции оков.

Откуда ждать ответов твёрдых?
Вопросы высушат до дна...
Вдруг хохот злой придворных гордых:
- Дофин, девчонка тут одна...

III
Неверный свет, мерцает факел,
Две тени рядом у окна.
Над ними ангел чертит знаки.
Вокруг незримая стена -

Двоих от мира отделила...
И Дева в руки короля
Своей любовью власть вложила,
Тоску монарха утоля.

И жизнь, и сердце подарила
Холодным пальцам Валуа
И в ожидании застыла...
Но - мимо взгляд... Она одна.

Дофина сердце сладко млеет,
Тщеславья жар сжигает страх.
Но блеск корон всегда тусклее,
Чем свет Руанского костра.

Для исполненья высшей цели
Слились, как в капле янтаря,
Прозрачный дух влюблённой Девы
И жажда власти короля.

С тех пор ведет одна дорога -
Её в огонь, его во тьму.
И скреплены печатью строгой
Их судьбы в жертвенном дыму.

Руанская Дева

Когда это было?
Во время молитвы?
Вдруг небо застыло,
И смолкнул шум битвы.
А выстрелы света
Глаза пробивали
И голосом где-то
Внутри зазвучали.

Ах, Жанна, Жанетта!
Теперь ты открыта,
И песня допета,
И детство забыто.
Ты – Дева, ты – воин!
Божественный выбор…
Тебя он достоин –
Костер или дыба.

Дороги начало…
Все просто и ясно.
Плыви до причала,
Умри не напрасно.
Нет страха и дрожи;
Вперед без оглядки!
Жанетта, ты сможешь
Сгореть без остатка.

Ты избрана, Жанна!
Видения ярки.
Отчизна свободна!
Но что же так жарко?
У стен Орлеана
Взвилось твоё знамя,
А в небе Руана
Ты видела пламя?

Сиянием белым
Грядущее скрыто…
Свистящие стрелы,
Все мысли забыты.
Лишь голосом звонким
В ней ангелы пели,
Швыряя девчонку
На штурм  Ла Турели.

Ты к Богу просилась…
Но знала ли цену?
Надежда разбилась
О плаху измены.
Умолкли святые;
Монарх не поможет;
Одна, как в пустыне…
Да где же ты, Боже?!

Исполнена воля,
Достигнуты цели…
В лучах твоей боли
Молитвы летели.
Бескрылая птица
И землю утратит…
За все, что вершится
Всегда кто-то платит.

Как алчущий хлеба,
Быть с Богом хотела.
Из детства на небо
Сквозь пламя взлетела.
Пламя Руана -
Общая совесть.
Радуйся, Жанна!
Ora pro nobis.

Ветхий полог разодран,
От бессилия стон,
Мелкий бисер не собран,
Потемнел небосклон.

Частым пульсом багряный
Бьется свет о зрачки.
Вкус забвения пряный
Сладко жжет языки.

Звук падения громок,
В пальцах холод стекла,
Голос резок и тонок,
Крест, сгоревший дотла…

Вдаль идет строй за строем…
Ноги вязнут в грязи,
Вслед за новым героем
Искривляют стези.

И в солнечный полдень
Не стало светлее…
А черные мысли
Летели, летели
И свет заслоняли,
Ломая пространство…

А в вечной купели
Всегда постоянство…

Незыблемы воды,
Безмолвие вечно,
И все безначально,
И все бесконечно.

Рассыпалось время,
А Слово звучало
И избранных светом
Предвечным встречало…

Все тот же день… Господь за нас
Себя на муки обрекает.
А мы молчим, и каждый раз
С умытых рук вода стекает.

Вместо храма – капище,
Вместо ризы – рубище…
Чтобы все не так – хочется,
По Писанию все – сбудется.

Свет ночной потушен,
Холод утра позднего…
Я согрею душу
У огня Господнего.

Улетит тревога,
Станет тихо, благостно…
У Его порога
Умирать не тягостно.

А можно книгу развернуть?
Листать листы не по порядку,
Где хочешь – заложить закладку,
В конец быть может заглянуть,
Читать устанешь – отдохнуть…

А можно лист перевернуть?
Что не по нраву – не читая,
И, мелких строк не замечая,
Через главу перешагнуть
И не пытаться вникнуть в суть.

А можно изменить сюжет?
Места, и судьбы персонажей,
Чтоб был приятнее и глаже
Рассказ, в каком вопросов нет.
На все давно готов ответ.

Какая древняя мечта –
Свободно жизнь переиначить,
Пересмотреть, переназначить…
Ради чего? А цель проста –
Чтоб своего не брать креста.

Легко ли – о Боге?
И горько, и жутко
Себя ненавидеть…
Выклянчивать сутки,
В тщете и тревоге
Луч Света не видеть…

Легко ли – о Вере?
О ближнем злословить,
Себя вспоминая,
Все слезы оставить,
Забыть о потере,
Во времени таять…

Легко ли – с Любовью?
Небывшим, ненужным
Уйти, отвернувшись,
И хрипом натужным
Здороваться с болью,
В неверье уткнувшись…

Перезвона не слышно,
Раздается лишь вой.
Здесь не нужен Всевышний,
Здесь не нужен святой.

Божий крест перевернут,
Трупы травят живых,
Разум тлением тронут,
Голос в душах затих.

Сон безверия мертвый,
Голод, холод и тьма.
Имена полустерты,
Зверь заходит в дома.

Это время не лечит…
Но, не видя креста,
Кто-то все же прошепчет
Тихо имя Христа.

И пускай не проснусь я –
Буду слышать во сне
Над расхристанной Русью
Херувимскую песнь.

Серое небо, дождик скупой,
Серая вьется река.
Серый валун на тропинке сырой…
Серая муть глубока.

Пятна цветные в дорогу реки
Бросила чья-то рука…
Серый поток равнодушно бежит –
Все поглощает река.

Что сказать тому, кто болен
Ложной правдою своей?
Заблуждаться каждый волен,
Но не каждому позволен
Верный взгляд на суть вещей.

Ущербность слабого ума
Заключена в его бессильи
Не необъятное объять,
А хоть когда-нибудь стать сильным.

Весна

Налиты гроздья фонарей
Тяжелым горьким светом.
Зима выходит из дверей
Раздробленным скелетом.

Заметна радость на губах
Разбитых лиц проспектов.
В глаза дворов вползает страх
Таща нелепость текстов.

Все чаще серый светофильтр
Снимают чьи-то руки.
Несут стрелять в глобальный тир
Изгибов улиц луки.

Потоком хлынул по земле
Яд солнца… Город травит.
И труп распавшийся зиме
Он осенью оставит.

Ее глаза на звезды не похожи,
Они скорее как два мелких медяка.
Мерцают тускло над висящими на роже
Мешками цвета как у синяка.

Распускаются красные нити,
Освещают безрадостный мир.
Разрушают сплетенье наитий,
Всех живых приглашают на пир.

В лабиринтах туманного мира,
Ненавидя все то, что светло,
Нам играла гранитная лира,
Не давая смотреть на стекло.

Сколько было разбитых ступеней,
Сколько было обратных дорог
В этом мире стальных убеждений,
В этом мире резиновых ног.

Умирали в холодном тумане
От дыхания мутных теней,
Уносилась душа без стенаний,
Умирала и память о ней.

Кто разбился о ложные храмы,
Кто под этими храмами лег...
Затянулись глубокие шрамы
На подошвах резиновых ног.

Дыханье осени в июле
Благословило землю вновь,
И солнца щупальца уснули...
Дождь растворяет в рифмах кровь.

Уже не хочет видеть зелень
И яркий свет уставший глаз,
И вновь невидимо застелен
Весь мир тончайшей вязью фраз.

Вечером
Я иду
Поздним,
Звездные
Тихо рву
Гроздья

Тихий вздох
Мягкий мох
Стелет.
Мельница
Все в муку
Мелет.

Тихий Свет
В душу льет
Слово.
Завтра день...
Буду я - новым!

Как трудно мне зажечь свечу...
И озираюсь я тоскливо...
И в темноте не различу
У ног лежащее огниво.

Не наклонюсь, не подниму,
Мне непременно нужно чудо.
Никак гордыню не уйму
И вижу в зеркале верблюда...

Ни злой, ни добрый... Только лесть,
Да призрак пафосной отваги.
Под слоем лжи укрыта честь,
В глазах готовность, в пальцах флаги.

Голос громок, ярок свет.
Впереди не счесть побед.
Он всегда все в жизни знает,
Все вопросы понимает,
Только что-то тянет в сон,
Видно, чем-то скучен он.

Мелкий дождь...
Туманно за окном.
Дом напротив,
Вечером унылый.
Мерный стук
И мысли об одном,
Свет лампады...
Господи, помилуй!

Просторно там, за тесными вратами,
И к ним совсем не трудно подойти.
Но в них никак с могучими плечами
Ползком не втиснуться и боком не пройти.

Светла печаль Великого Поста.
За ним вослед приходит Воскресенье.
Светлеет тень Голгофского креста,
И миру вновь даруется Спасенье...

Тайна звуков,
Тихий шорох,
Свет тускнеет,
Жутко мне.
Мгла тоски
И мыслей ворох...
Я спасусь от них во сне...

Душу лживые роли
Заковали в броню.
Ощущение боли
Я на горле храню.

Скатерть белая стынет,
Свет померк за окном,
Дверь несчастья не примет,
Крик за толстым стеклом.

Громкий шум разговоров
Гладит прелести лжи,
Среди ярких узоров
Отчужденье дрожит.

Разбежались зигзаги
Гармоничных картин.
В переполненном зале
Я остался один.

Замшелые древние стены,
Над ними пурпур облаков...
Под стенами ветхая сцена -
Прогнулась под гнетом веков.

И старостью стертые лица -
Актеров уже не узнать.
Сегодня им надо проститься,
Последнюю драму сыграть.

Актеры привычно играют,
Заученно фразы твердя.
Ни чувства, ни мысли не знают,
Чуть слышны за шумом дождя.

Артисты бесцветны, безлики,
Затвержена роль наизусть.
Из горла не вырвется крика,
Им чужды и радость, и грусть.

Обрушились старые доски...
Актеры поднялись с земли
И новые строить подмостки
На смену упавшим взялись.

Свинцовый круг воды,
Разрушенные сваи,
И нет уже мостов,
Которыми ходил.
И мысли холодны,
И горечь забываю...
Холодный свет судьбы
Обиду остудил.

Забыты все пути
С их тряской на ухабах,
Уходят лица в даль -
Не стоит возвращать...
Подняться и уйти,
Не видя смерть во взглядах,
Не сесть на фальши мель
Себе пообещать...