Вышла из печати новая книга стихов "Геометрия жизни". Приобрести книгу можно здесь.  |
Ты знаешь по именам горгулий окаменевших, Над домом моим дожди пророчат иную муку. Несказанные слова поведает миру ветер, 
Сегодня снег, и завтра буд
ет снег.
Немножечко потерпите! Всему свой черед, дождались? И ради поездки в Питер Наполните мир дождями.
Ночь соединяет стрелки Мосты ломает как спички. И если небо в побелке, Пора говорить о личном.
Короче, напропалую, Втирать про любовь до гроба. Ведь главное, что целую, А там разберемся оба.
Нам сориться нынче не с кем, И дождь романтично лупит. Молись, Александр Невский, За нас - молодых и глупых..
Спустилось утро зыбкое и злое, Где я так неизбывно не права. А воздух, как и прежде, липким зноем Сбивает в комья вязкие слова.
Прошито сердце траурным напевом Устало тело от дежурных ласк. Чужую святость попирая с гневом, Бреду устало по пути в Дамаск.
А в горле спазм проглоченного крика, Не стало сил идти против рожна. До слепоты пронзи меня, Владыка, Но дай понять, что я тебе нужна.
Молитва сельской матушки
Платье совсем заношено, Как это небо - серое. Вера моя - горошина. Господи, что я делаю?
Место тут незавидное, Детки растут - проказники. Лакомства панихидные Ждут к воскресному празднику.
Денег пока не валится, Только снежок над погостами. В кухне бульон не варится, Хоть и деньки не постные.
Улица запорошена, Кружатся ветры белые. Вера моя – горошина, Беды - яблочки спелые.
Раньше, могла б - сбежала бы, Ныне проснулась взрослою. Женские эти жалобы, Ты их не слушай, Господи.
Пусть все Твоим Промыслом, < b>Больно - но так, как правильней. С последней к тебе просьбою: Детям пошли пряники…
Я задыхаюсь, солнце воздух жарит. Молитвы тем, кто плавает в реке. Душа безвольно закрывая жабры Ложится рыбой на Твоем песке…
И кажется весь мир пропитан ядом, Враждебен, страшен - время истекло, К чему- бороться- если взгляд Твой рядом За мною наблюдает сквозь стекло…
Молитвы нет, путь угасанья краток. Тебе таких же выбросит река, А мне, мне оттиск, просто отпечаток Раскрытого сухого плавника….
Жанна
Белая лилия, красное пламя. -Господи, где Ты? Все силы в надежду! Ветер срывает мой крик, как одежду. Восемь минут отсчитав между нами. Кроткая девочка старше не станет, Смерть сохранит эту юность навеки. Белая лилия - красные реки. Тесно огню на живом пьедестале. Липкую жалость к себе не приемля, Я от сочувственных слов отрекаюсь. Плачьте над теми, кто умер не каясь, Черной душою лег в черную землю.
Пышные речи оставьте прелатам, С Господом даже в страданиях просто. Если доспех не сыскали по росту, - Значит, и слава мне великовата.
Когда жизнь опостылит,
Дождь за моим окном- Серая кутерьма. Рядом с тобой вдвоем Я просто схожу с ума. Хватит чудес ждать Счастье ушло спать.
Дождь за моим окном Тянет за нитью нить. Мы говорим о том, Что больше не стоит жить. Я за тобой теперь Просто закрою дверь
Дождь за моим окном С ветром переплетен. Шепчет лишь об одном Тень за моим плечом. Хватит прощать сто крат, Любовь не вернуть назад.
Дождь за моим окном Серой метели бред Мой опустевший дом Заперт на много лет. Глупо чудес ждать. Счастье ушло спать.
Время штопает по живому, Эти шрамы сойдут едва ли. Ведь к мучителю дорогому Меня снова виденья звали.
Значит нужно настежь, на клочья Сердца рванного тесный кокон! Моя хищная верность волчья Будет выть возле ваших окон!
Как ранения ножевого Не ждала этой сладкой пытки. Время штопает по живому, Сквозь края продевая нитки.
Эти шрамы насквозь, навылет Боль, как воздух, глотаю жадно. Но пронзили меня, не вы ли? Своей нежностью, словно жалом?
В храме замершем ставлю свечи, Есть ли горю людскому мера? Мне сказали, что время лечит. Это вымысел. Лечит – вера.
Выграниваю боль, Чтобы носить в оправе. И хвастаться друзьям Количеством карат.
Выграниваю боль... Отныне мы не вправе, Нам попросту нельзя Искать пути назад.
У горя на виду, Не ожидая встречи, Не поднимая глаз По улице пустой,
Я медленно иду, Сквозь долгий зябкий вечер, И в самый первый раз не тороплюсь домой.
И старенькая дверь Со всхлипом отворится Когда обид не счесть Смирится соизволь…
Что делать мне теперь Везде тоска таится. Ах, нет, занятье есть – Выграниваю боль…
Истратив душу в городах опять найти смогу едва ли. Кто скажет, на каких кострах ее бессмертную сжигали?
фатальный выбор спутник наш, Бег по намеченному кругу. Быть может в жизни все-мираж, Где люди кажутся друг другу.
Опять прошу знаменья, Боже, В ответ,- лишь ветер и ковыль... И под моей янтарной кожей течет рубиновая пыль...
Спят в разрушенных храмах вчерашние боги
Мой милый, мы с тобой не Боги,
Город нищих и кликуш
Это утро без слез для меня добрый знак,
Я сменила образ жизни, Идеалы и устои, Но ловлю себя на мысли, Что опять шагаю строем. Сердце стынет, разум слепнет. -Здравствуй, сытый яркий праздник! Где в одно живое слепят, Бога чтущих самых разных. И святых отцов не надо, Как грибы пророки лезут, Против всех на баррикады, Оставляя кельи бесам. Не спасую и не струшу, В эту тяжбу можно влиться. А свою сухую душу, Раскрошу и брошу птицам. Жажду Бога оставляя. Беднякам и бедолагам, Я погибшая шагаю - Крестным ходом с красным стягом.
Вот и светильник, и масла крынка, Покойно сердце и ночь тиха. Пальто не нужно, наденем крылья И выйдем в поисках жениха.
Здесь до рассвета никто не вскрикнет, Зеркал не спрячет под кисеей. В чертоге брачном играют скрипки, И дверь открыта для нас с тобой.
Без слез шагни от родного крова, Освободись от забот и зла. Душа, не медли, пока готова, Пока одежда твоя бела.
Последний раз, отряхнув усталость Перебори подступивший сон. Тебе осталась такая малость В живом и тесном аду земном.
В чертоге брачном поют свирели, Ты звук их слышишь, но, крылья сняв, Ты ставишь лампу у колыбели, Иное бденье себе избрав.
Здравствуй, вечность, твой зов всесилен, Изменяет и дух и плоть. Я под спудом храню светильник, Но не гневается Господь.
Не в горячке и не в ознобе, Но все чувства и меры сверх. И ношу я в своей утробе Не родившийся детский смех.
Календарный ход не изменен С ожиданием наравне. Ты во мне словно в колыбели Или в сказочном корабле.
Мой малыш, это просто вечность. Изменяет и дух и плоть. Слушай благовест мой сердечный, Нас обоих хранит Господь.
Жители странного города мглы... Ночь шерстяная, колючая пряжа Сумерки вяжет, но можно проплыть Через колючую звездную пажить.
Жители странного города мглы... Горстка ракушек в ладони ребенка. Жители странного города мы, Учимся плакать беззвучно и тонко.
Наши созвездья крест-накрест во тьме, Звездные линии, белые тропы. Дождь опускается, путая стропы... Хочешь навек поселится во мне?
Здесь, среди льдов и диковинных глыб В сердце моем семицветное лето. Жители странного города мглы Первые встретят рождение света.
Первые примут в колодцы глазниц Тонкую линию алого утра, Легкими стрелами смогут вонзить Вешки любви в направленьи попутном.
Свет догорает в полночном окне... Я не ждала, но срослось и запело Бедное сердце сквозь белое тело. Хочешь навек поселиться во мне?
Сольвейг
Не оставлю, не успокоюсь, В ожиданьи -десятки лет. Из горячих моих бессонниц Твой бледнеющий силуэт..
Нет ни гордости, ни рассудка В самом нежном из сотен зол. Я иду на утес под утро, Я молюсь, чтобы ты пришел…
Ты страданием не отмечен; Вина сладки и стол богат, Цвет согласья в зрачках у женщин, Нет резона идти назад..
Еле еле ведет игру.. Лес в чахоточной лихорадке Зарумянился не к добру.
Время ежесекундной смертью Оскверняет священность клятв. Не рожденные мои дети Заблудились в минувших днях.
В центр черного грозового… В ураган, в суховей, в пургу Не ищу ни тепла, ни крова, Лишь тебя самого – Пер Гюнт…
Но когда перестал быть ядом Ожидания тягучий сок, За терпенье мое наградой - Поседевший Его висок.
Он вернулся -мой вечный ветер, Но мы порознь с ним опять. Я иду на утес на рассвете, Я уже не могу не ждать…
Ты приговор, а не блаженство! Любовь, оставь мой тихий дом. Так вот какой ты, жребий женский, Мешающий огонь со льдом.
Цветы сажающий в грязи, Всыпающий полынь в напитки. Знаменье Божие вблизи Бумажным ангелом на нитке Болтается, схвати и спрячь, Таким кр ылам полет не ведом. Любовь - подруга горьким бедам, Предтече скорых неудач.
Романтика - ребячий вздор - Мозаика двух разбитых судеб. Любовь — как смертный приговор, И оправдания не будет.
Не знаю, ведьма я или святая.
На грани боли и печали
Стучит мое веретено И рвется нитка то и дело, И верить мне разрешено Лишь в это горе без предела, Лишь в этот день, где смысла нет, Где оба мы прощать устали. И не проникнет Божий свет Сквозь позолоченные ставни. Октябрь ускорит твой уход, Я за тобой закрою двери. Бог нынче каждому по вере Своим страданьем воздает.
Ева
Как время переплетено С тоской тягучей. Так в пропасть падают на дно, Сверзаясь с кручи. Неотвратимо, как судьба, Как боль всесильна. Напоит сердце аромат Беды ванильный.
Где строги стражи, Душе на плечи надевай Кафтан сермяжный.
Страх нескончаем. Двух первосогрешивших нас Земля встречает. Не радует покой равнин И трав цветенье. Мне этот мир, как равелин, Где ждут спасенья…
Перезвона не слышно, Только ругань и вой. Здесь не нужен Всевышний. Здесь не нужен святой.
Сумасшедшего века Площадная тюрьма. Чаще ветра и снега Зверь заходит в дома.
Время ткет на иконах Паутинный покров. Это бал отлученных От небесных даров…
Христианам - Антисемитам
Памяти Ники Турбиной.
Я - полынь трава
Что делать с бедою? Тяжелой, капризной. Ношу как кребенка к груди прижимая, И мне эта ноша –навязчивый призрак Кровавая рана в груди ножевая. . Растет мое горе - покоится в неге. Надежда то вспыхнет, то снова растает, А горе свои молодые побеги Вонзает в меня и насквозь прорастает.
Пусть будет как хочешь.
Мы бежали, был ветер влажным,
У самого краешка небесного озера, У той синевы, за которой не спрячешься, Отчаянье душу мою заморозило. Коснись и почувствую пространство незрячее. Коснись и рассыпься осколками зеркала, В котором застыло мое отражение. Часы отмеряя песком, а не стрелками. Меня вспоминая до пренебрежения. Я сердце горячее отмерю краюшками, Ломая до мякиша живого и рыхлого. А быть бы мне снова с бантами и рюшами, Когда еще женское красным не вспыхнуло. Не выжгло, не скомкало, наземь не бросило, Оставив надежды смешное растение. У самого края небесного озера, У той синевы, за которой прощение.
У меня есть дом, у меня есть сад,
Это больно, слишком больно Слезы катятся невольно. Серд це как банальный пазл Собираю раз за разом.
Это больно, больно слишком - крик без права передышки, ночь без сна, уснуло чтобы Мое горе высшей пробы.
Что было - сжечь и все начать с начала, Так необычно, но не страшно вроде. А раньше я бы билась и кричала, А нынче ничего не происходит. И боль наполнит воздух до предела, Ее вдохну так коротко и жадно... Вчера бы свое горе перепела; Сегодня мир без музыки - и ладно. И музыка, и музы онемели, И живопись померкла и ослепла. А в ладанке зашита горстка пепла - Святыня этой траурной недели Как в омуте смертельная прозрачность. Нет ни пылинки, ни иного сора, Коротких разговоров многозначность Похожая на строчки приговора.
Я больше не пишу стихи
Я православный, Я ставлю свечки И на крещенье Купаюсь в речке. Молитвы знаю, Пощусь примерно, В храм прибегаю Одним из первых. А покаянье мое такое - Отчет квартальный У аналоя. Отдам бумажку, Склоню головку, А плакать было б Совсем не ловко. А по субботам Всенепременно Скорей в пикет Против ИнеНена. Я православный, Я ем просфорки, Яички в пасху катаю с горки. Я почитаю Всех тех кто в рясе, Храню коллекцию священных масел. За каждым делом Молюсь, конечно, А если в целом - Живу безгрешно.
Тишина в Твоем храме, лишь треск от коптящей свечи
|
Мне бы тихо лежать под землей, под землей, В тесноте, в темноте, в платье скромного кроя. А друзья погрустят, поворчат надо мной И потом, наконец-то, оставят в покое.
А враги посмеются, а, может, смолчат. Пусть, уже все равно, кто заноет снаружи. Я не верю в кромешный мучительный ад... Ад - переться домой, когда слякоть и лужи.
А я сплю, мне все пофиг - не видно ни зги. Пусть там где-то дефолт, повышенье квартплаты, И будильник чужие взрывает мозги, Я уже никому не кажусь виноватой.
А у вас сокращенье и общий дурдом, Грипп свиной и цунами никто не предвидел. Как уютно лежать под землей, под крестом В темноте, в тесноте- но зато не в обиде.
Никогда не верьте лету, Этот жар не будет вечен. Никогда не верьте свету, Уходящему под вечер.
Может, время нас изменит, Может горе нас источит. Божий ангел звезды сеет В черной пашне темной ночи.
Мы с тобой ему не верим, Смерть была крылата тоже. И острее стало время Доставая боль из ножен.
Прямо в окна снежный вихрь... Нас ли ждут красоты рая? Божий ангел плачет тихо, Нашу радость охраняя.
Ничего кроме плача, кроме Тишины пришедшей внезапно. На сухие ржавые кровли Дождь слезится, теряя капли.
Напоили весь мир вдоволь. Все колодцы и все фонтаны, Радость вскрай и молитвы вдовьи.
Ничего, ничего кроме плача. Ветер пыль по собачьи лижет. И уже ничего не значит Мудрость, впитанная из книжек.
Ничего кроме плача, скоро День сожмется листом бумажным. Звезд полночных шальная свора Отразится в глазах моих влажных.
Ничего кроме слез, Боже... Этот траур Тебе угоден. И отныне в душе может
Меж черных деревьев листвою рыжей Тигриная осень свой бисер нижет. Стеклянный бисер прозрачных ливней, Сухих соцветий узор павлиний.
Играет осень туманом сонным Дает остынуть от летнего жара. Любовь крадущимся скорпионом Над самым сердцем склоняет жало.
Любовь- как осень в горенье кратком, Снимает сладкие урожаи, Но из горсти выпадают клятвы, Когда беспечно ладонь разжали.
Прощай, мой верный единорог, Теперь другая возьмет узду. В крови играет пьянящий грог, И я по первой росе уйду
Туда, где вряд ли свернешь назад, Где путь так ясен и так тяжел. Прощай навеки, печальный брат. Мой выбор злейший из сотен зол.
Останьтесь плясками у воды - Святые девы, вам честь и стать, А я ухожу искать беды, - Такой, что горше не отыскать.
Чтоб в сердце кровью брусничный цвет И запах мха, и сплетенье трав. И тот, чей герб на моем кольце - Жесток, как смерть, но бесспорно прав.
Прощай же, верный единорог, Прощайте сестры и сонный луг. Какой мне в ваших молитвах прок, Когда пьянящий веселый грог Сильнее ваших воздетых рук..
Как не просто быть ребенком; Жизнь ребенка не легка. Просишь поменять пеленки, А приносят молока-а-а-а. Дайте мне еще немного, Мне еще бы хоть чуток, Я бы съела носорога, Если б был бы носорог. Там в бутылке два глоточка - Это просто не всерьез, И мечтают, как нарочно, Чтоб ребенок лучше рос. Растянули на неделю, Ну совсем не мой размах. Помогите я худею, Просто таю на глазах. У меня худые пятки! Как еще вам объяснить - Мне четыре новых складки Ни за что не нарастить.
Ни вздоха, ни вскрика, Лишь мрак и пространство. Я в храме, в котором Безлюдно и тихо. Свечу зажигаю; Воск жалит мне пальцы. Безмолвным укором Средь ликов и бликов, И радужных стаек Лампадно-прозрачных Зайчиков Меняю местами Свечу В обожженных пальчиках. Я светская дамочка В шляпке и коже. Не дух, А мои каблуки много выше. Осенняя бабочка И плачу, Мой Боже, Я светская дура, Я родом из книжек, В которых все гладко, Греховно, но просто. Живи, как живется И хватит вопросов, Я знаю, как надо Отглаживать рюши, Я знаю, как надо расставить фужеры, Я знаю так много, Но попросту трушу Признаться, Что в все мы давно лицемеры. Прости и помилуй! Приблизится к краю Мой голос звучащий В сомкнувшихся сводах. Свеча догорела В ладонях как в чаше; Я боли не знаю, Я здесь мимоходом.
Мне лег на плечи загар июля. Ты пел мне песни под светом лунным, И только море, морщины хмуря, На стылый берег бросало руны.
Не вспоминая былой потери, Не заводя разговор о личном, Я принуждала себя поверить, Что счастье может быть безграничным.
И каждой мышцей, и каждым утром Я сердце мучила этой верой. И только море осталось мудрым, < font face="Arial" size="2" color="#000080">Всю ночь гадая на гальке серой.
Настанет час, и ночь ослабит путы,
Перед Тобой душа обнажена, оБОЖЕна, обращена к Востоку. Есть в сердце жажда и тоска, и только, И силы нет идти против рожна.
Склоню колени; ровный пол шершав... И молча оплачу за мерой меру. Для саморазрушенья нет предела, Когда во тьму опуститься душа.
Я словно от самой себя тайком У прошлого в неодолимой власти. Так кандалы на тонкие запястья, Так тишина в отчаяньи слепом…
Перед Тобой душа обнажена, Обожжена, обручена печали. И только тихий ангел за плечами Раскроет два лазоревых крыла.
В круженье дней, спешащих чередой, В сплетенье слов бездумных и никчемных Моя душа, как город обреченный, Разрушенный безлюдный и пустой.
Страницы мыслей слишком тяжелы, И строки все потерты и размыты. В них не увидеть даже слов молитвы, Лишь черных точек строгие ряды.
Перед Тобой душа обнажена, Окружена сиянием и славой. Но в восхожденьи к Свету крест кровавый И высота Голгофская нужна.
Богу богово , Мое мне. Немного пошлого... И как ты посмела? Не дом, а логово Ждет меня во тьме. Там змея прошлого Играет кольцами Своего тела.
Скрижали выжженные Закона строгого Опять в огне… Заплаканные, встревоженные Мои ресницы. Богу богово Мое мне. За каждое прожитое - Сторицей.
Печаль и радость обратиться в пыль, И не удержит слух мое смешное пенье, Но я открою старую псалтирь, Как окна открывают в сад осенний.
Иссохнет сердце мимолетьем трав И дни мои бегут тенями рядом, А я, к страницам в тишине припав, Врастаю в строчки утомленным взглядом.
Как воронье на крышах старых изб, Как этот сад, уставший от цветенья, Душа моя глядит уныло вниз И постепенно учится терпенью.
Но вспыхнет золотом листва опять, И зарумянится кленово алым, Чтобы во всем Творца благословлять, Большую силу обретая в малом.
И песнь иная, и иная быль, Раскрасит мир от увяданья блеклый, И вновь открою старую псалтирь, Как в сад осенний открывают окна.
Прикоснулись чуть,
Как снега легли, да не стаяли, Как из воска луна лита. Соболями и горностаями Разукрасилась Коляда Тонко плачет метель на улице, И у сумерек черен взгляд. «Кому вынется, тому сбудется, Не избегнется. Вечер свят!» «Нивки реденьки, снопы частеньки, Светло зернышко на току…» У судьбы просить свое счастье... Упрошу да не сберегу. Время кружится, время трудится, С крыши падает серебро. «Кому вынется, тому сбудется Кому спето, тому добро!» Серым золотом мир завьюженный, Рассыпайся беды зола. В зеркалах улыбнулся суженый, Но такого ли я ждала? Я невзгод моих часты ельнички Обвяжу снеговой пращей. «Ах вы, Венечки-пошумельнички, Повисят, пошумят еще…» Вот и ленты девичьи сорваны, Как об этом сказать тебе? «У дороги сидели вороны, А уснули в моей избе…» Упадает кольцо на блюдице Рвется песенной нити лад. «Кому вынется, тому сбудется, Не минуется. Вечер свят.»
Ушел - ну не очень то и хотелось. Привет передай той, что будет после. А я куплю себе шарф польский, Бальзам финский и крем для тела. И платье в глупый цветной горошек, Тюльпан одинокий, весеннее первый. Решил позвонить, извини мой хороший. Я занята, я лечу нервы. Не стану заламывать в горе руки, Не буду предметы швырять капризно. < font face="Arial" size="2" color="#000080">Я кофе себе заварю в турке И даже туда коньяку брызну.
Какою раньше жизнь моя была! Земля казалась маленькой и пестрой. А я летала; два моих крыла На ощупь знали, как колючи звезды.
Случайно разглядела с высоты Среди толпы похожих и безликих. Таким родным мне показался ты, Таким спокойным в царстве злых и диких.
Не предложил ни сердца, ни руки, А лишь гостиниц выцветшие стены. Но были ночи странно коротки, И страсть текла в нас обжигая вены.
Ты не любил, а я и не ждала Признаний пылких, песен у балкона. Я на огонь направила крыла, И был огонь дыханием дракона
Судьбой какою ты меня облек? Чужая от молвы спасет квартирка. Но я давно не птица, я зверек, Сидящий в клетке кочевого цирка.
Все это детали... И годы всей сути Искать - не найти. Умереть, не воскреснуть... Дороги и дали... Стою на распутье, Куда повернуть мне? Два шага до бездны... Все это обманы, Фальшивые ночи Былых сновидений, Дрожащих и первых. Глаза как две раны, Слезой кровоточат, Одетые в тени бессонниц и нервы. Какая то новая странная раса Людей, обреченных на жажду рассвета. И как акробатка с картины Пикассо Держусь, как могу я на шаре планеты.
Душа моя, слепая пустосмешка, Как я с тобой на Божий суд приду? Когда живешь с грехами вперемешку, Не думая о том, что ты в аду. Душа моя веселая блудница, Забывшая давно покой и свет. Ну как с тобой мне ко Христу явится, Когда в тебе и покаянья нет? Опомнись, сделай что нибудь, не мешкай! Твой бывший труд невидим, невесом. Душа моя, слепая пустосмешка, Как мы с тобой воскреснем, Как умрем?
По переулкам усталого города Снег растекается белыми реками. Ищешь для встречи малейшего повода; Так друг без друга мы стали калеками. Сердце разделено, чувства не полностью; Только кошмары сильней и реальнее, В горе парю как звезда в невесомости, Но сократить не могу расстояние.
У моих колен Трава зелена, Цветы пестры, Да земля черна. Я самой себе Не нужна была. Догорели костры; Сажа да зола.
Благодать Твою Не собрать в горсти, Не запомнить вкус, Не напеть потом.
А то, что я пою Отпусти, прости. Косы распущу Да подвяжу платком,
Опущу глаза, Запрещу устам. Гладью разошью На душе цветы.
А полынь иль мед Ты подай мне Сам. И в обитель Твою Только две версты.
Ангел шел ко мне, Распахнув крыла, Возводя мосты, За собой маня.
У моих колен Трава зелена, Цветы пестры Да сыра земля…
Когда войдет зима в законные права
Не пугают ни огонь, ни лед, На небо выйдет полная луна Молчание наполнит города, Ошибка каждая окажется видна, Мир онемел, он просто не готов И не пугают ни огонь, ни лед…
Сирано
Если на берегу, устав, лягу Противоборствовать смогу сну. Если на берегу песок мягок -могут приливы унести на луну…
а на луне янтарь и золото не в цене, но будет душе все также холодно на луне.
Время для каждого раздаст роли я же заигрывать с толпой не дерзну. Я напишу свою судьбу кровью Всех, кто мне мешает попасть на луну.
А в небесах миндально желтая Светит брошь. Сказка проста - всего, что прожито Не вернешь.
В сердце любовь размером с пол мира, Но говорить о том какой прок? А может, на небе лишь кусок сыра Нам на потеху вывесил Бог?
Ночь, играй! Манит меня дорожка лунная В лунный рай
Когда взойдет луна, тьма разольется шире, Сжимая лунный свет в таинственную нить. Покажется на миг, что в можно в этом мире Усилием души судьбу переменить.
Кокетке озорной до одуренья верен, Как сердце невпопад любовью расцвело! Смертелен для меня ее изящный веер В присутствие моем расправивший крыло.
Навечно только так- желая и ревнуя. Навечно правит бал – не честь, а красота. Гиганский профиль мой- помеха поцелуям, Вот так живет титан, зашитый в плоть шута.
Я не сносил глупцов, Я рвался на рожон, Но был в конце концов Любовью поражен. Тяжеловесный бред, Подаренный судьбой, Я столько долгих лет Сражался сам с собой. Но ныне суждено Мне до конца понять, Что в сердце остриё Вошло по рукоять. Мне смерть, как лабиринт, Где боль душа влачит. Где демоны мои Расправили плащи.
А дальше лишь погост, Да прелая земля... Мне все не удалось, И даже смерть моя.
|
Copyright © 2005